Карьера политработника Виталию Гаврилову была написана на роду. Вернее, он сам целеустремлённо шёл (сознательно ли – это другой вопрос) по партийной лестнице, которая началась ещё до призыва в ряды Советской Армии. Работая электрослесарем на одном из Чебоксарских заводов, он в 1964 году был принят кандидатом в члены КПСС, полноправным членом партии стал в армии. После окончания службы Виталий экстерном, в течение года, сдал все экзамены в Рязанском десантном училище (был в то время такой способ подготовки и командиров взводов, и замполитов рот) и стал в 1968 году замполитом роты в 137 парашютно-десантном полку в Рязани. Впереди…

Вот не надо загадывать, что там маячит впереди, за горизонтом – нелепая случайность, непредвиденные обстоятельства и…

…Взводный лейтенант – двухгодичник (призванный после гражданского института на два года офицер), назначенный ответственным по роте на воскресный день, «забил» на службу и «урыл» в Москву. Захотелось ему так, что с него возьмёшь? А дембелей нельзя на долго оставлять без присмотра – оставил: получай грандиозную пьянку в роте. Один из извечных русских вопросов: «Кто виноват?» перед «верхним» командованием не стоял – виноват, естественно, командир и замполит роты. Командира – в другую дивизию на должность замкомроты, замполита – взводным в Кострому, двухгодичнику даже выговор с занесением в грудную клетку не объявили.

Можно и взводным, можно и в Кострому – дивизия-то одна: 106-я гвардейская воздушно-десантная.

– В Костроме тебя и «поджидала» первая награда – медаль «За отвагу на пожаре»?

– В семьдесят втором году горело всё Подмосковье, горели леса и в Костромской области.

– Как же, помню – в этот год, в августе сам пришёл служить молодым лейтенантом в 51-й полк, но на пожар не успел.

– В огненном кольце оказались пожарники, совсем не ориентируясь в дыму, и мне пришлось на лебёдке с вертолёта спускаться к ним и выводить бедолаг к ручью и по ручью – дальше из горящего леса.

Оцените, каково: «И мне пришлось»? Пришлось, пришлось, как будто прошвырнуться по набережной Костромы, направо и налево улыбаясь встречным девчонкам (ладно – девушкам), а не опускаться в пекло, в дым, в неизвестность.

– Ты сам-то как нашёл дорогу?

– Меня вертолётчик подняли выше дыма и показали ручей – дальше дело техники.

Дальше Гаврилова ждала должность начальника штаба (временная должность, надо отметить) целинного батальона. И здесь награда не обошла Виталия. Батальон, по итогам Социалистического соревнования (какие анахронизмы из нашей молодости!), по группировке Московского военного округа занял первое место. Командиру батальона (будущий заместитель министра обороны СССР генерал-полковник Топоров) – орден Трудового Красного Знамени, начальнику штаба – орден «Знак Почёта». И настоящая должность – должность начальника штаба ремонтно-восстановительного батальона.

– Виталий, – мы уютно расположились в креслах его квартиры, лениво (от жары) перелистывая альбомы с фотографиями (от фотографий – никуда не деться), – твоя первая медаль «За боевые заслуги» получена в мирное время: за какие, так и хочется, а если хочется, то скаламбурю, заслуги?

– Не тебе объяснять специфику службы в рембате.

– Да, контингент подбирался в батальон соответствующий – мастера на все руки с вытекающими отсюда последствиями.

– Вот, вот. И эти «мастера на все руки» неожиданно сдали итоговую проверку, представь себе, на «хорошо»…

– Неожиданно? – перебиваю его воспоминания.

– Неожиданно для командира дивизии и проверяющих из штаба ВДВ.

– И оценили работу начальника штаба батальона соответственно, – опять перебиваю.

– Он постарался, – он так скромно про себя, немного перефразируя героя Никулина из кинофильма о Мухтаре.

– Это восемьдесят второй год, а Афганистан?

– Афганистан… – грубо вывожу его из задумчивости.

– Не теня резину и кота за хвост.

– Там тоже вначале был на должности начальника штаба рембата, затем – начальником штаба танкового батальона.

– Танкового? – Забыл что ли я об этом? – В ВДВ?

– Да, танкового – в Афганистане в нашей (тогда она была наша, 103-я воздушно-десантная, Витебская) был танковый батальон. С ним я и выходил в феврале восемьдесят девятого из Афганистана.

– Через два года пребывания, – уточняю его ненавязчиво. – Красная Звезда?

– Может – за всё сразу? Но конкретно после одного эпизода в середине восемьдесят восьмого года…

Эпизод, понимаешь, у него – это я так, балуюсь, но продолжаю слушать дольше.

– …Выводили ночью колонну техники из Кандагара; я возглавлял техническо-ремонтное замыкание. Слышу – впереди бой: колонна попала в засаду. Пока, со всеми предосторожностями, приблизились к месту боя, колонна, отбив атаку «духов», ушла дальше по маршруту. На месте боя в кювете валяется подбитый, горящий «МАЗ»-500 с двумя БМП на платформе. И что-то дёрнуло, заставило меня остановиться и подойти к открытой кабине «МАЗа». Подхожу, а в кабине – раненый водитель без сознания. Связываюсь по рации с начальником колонны, чтобы прислал «санитарку» – загрузили его и камень с души свалился, представляешь? Поехали дальше обеспечивать тылы колонны.

– В чём фишка-то?

– Погоди. По прибытии в Кабул, на утро меня вызывает Грачёв, Пал Сергеич, естественно. Рядом с ним сидит какой-то полковник в красных погонах и спрашивает меня о том водителе, раненом и без сознания. Отвечаю им, что вытащил из машины, положил в «санитарку» и больше, мол, о нём ничего не знаю – спрашивайте у врачей, дескать. «Да ты не волнуйся, – обращается ко мне полковник, так и не представившись, – жив солдат, в госпитале он, пришёл в сознание. – И обращается к Грачёву. – Наградить майора надо».

– И?

– Паша тут же отдаёт приказ начальнику строевой.

Пояснение для непосвящённых: Паша – так с душевной простотой и сыновней преданностью говорили между собой десантники в Афганистане о своём командире дивизии Герое Советского Союза Павле Сергеевиче Грачёве.

– Кто солдат, кто тот полковник – ты так и не узнал?

– К чему – это? И так забот – полный рот.

– Вторая медаль «За боевые заслуги»? – Без каламбура.

– Наверное, не помню точно, всё за тот же Афганистан – за год до моего «дембеля» в девяносто первом году.

– За всё время службы после Рязани не тянуло опять в «политрабочие»?

– Ни разу! – ответил сразу, категорично. – Мало того, постоянно эти самые «политрабочие»: и в рембате, и дивизионные устраивали всевозможные козни. Рембатовский замполит, ты его прекрасно знаешь, «стучал» на верх о каждом моём шаге…

– Подожди, вы же вместе водку пили и всё такое прочее

– Вот, вот, пили, а потом он и «стучал» и начинались всевозможные проверки и разборки. Даже в Афганистане, когда пятерым ветеранам-майорам, стоящим на майорских должностях, послали на «подполковника», наш начальник политотдела, ты его тоже прекрасно знаешь (не пиши только его фамилию)…

– То есть, не трожь – оно и не…

– Правильно. Так он позвонил в Москву, в штаб ВДВ и моё дело вернулось обратно, а четверым присвоили подполковника.

– «Обидно, Вань?». – Это из Высоцкого. – А ты не задавал себе вопроса: «Почему тебя так, мягко говоря, не «любили» твои бывшие «коллеги»?

– Поясни.

– Запросто. Та же бывший их, а только свои вызывают острые эмоции, только своих, тем более – бывших, наш человеческий вид ненавидит больше всего. Это – животный инстинкт и от него никуда не денешься.

– Да, Бог с ними, с этими теориями. Подполковника-то всё равно по увольнению получил. А – обидно? Нет, не обидно, сожалел – да и только.

– Будь здоров!

– Буду! Будем!..

Август 2009 года,

Тула.

« назад