Мне не пришлось служить, когда в Воздушно-десантных войсках в каждой дивизии стали создаваться аэромобильные госпитали. Но сталкиваться с личным составом (офицерами, прапорщиками, «сверчками», служившими в аэромобильном госпитале, – бывшем медсанбате, что на Советской улице рядом с Военной комендатурой – 106-й гвардейской воздушно-десантной Краснознамённой ордена Кутузова 2-й степени дивизии) приходилось постоянно. И квинтэссенцией наших разговоров стали слова гвардии подполковника медицинской службы в запасе Дмитрия Цимбалюка. Для меня он – Дима Цимбалюк восьмидесятого года выпуска из Военно-медицинской академии, который начинал службу младшим врачом в 51-й парашютно-десантном полку и дослужился до начальника неврологического отделения вышеуказанного военного лечебного заведения.

– Этот аэромобильный госпиталь – самое настоящее искусственно – созданное, ничем не обоснованное, лечебное учреждение, наподобие знаменитой конторы Остапа Бендера «Рога и копыта».

Зная Диму без малого тридцать лет, его обострённое чувство справедливости и порядочности, я ни на йоту не усомнился в правдивости, в правильности его слов. Тем более в разных интерпретациях и вариациях об этом слышал (мало того – сам наблюдал, заходя к своим бывшим сослуживцам по тем или иным вопросам) почти от каждого.

– Был медсанбат, – продолжает Цимбалюк, – были врачи, были медсёстры, был лечебный процесс на должном уровне, было, в конце концов, уважение больных и удовлетворение своей работой.

– Понимаю тебя, – я сижу в кабинете сексолога Тульского областного родильного дома (или как он ещё называется сейчас – постоянные переименования, за которыми трудно уследить), где Цимбалюк работает больше десяти лет, а в данный момент возникло «окошко» между больными и у нас произошла долгожданная встреча, о которой договаривались месяца два-три.

– Ввели кучу, огромную кучу должностей и пошло-поехало: не работа, а сплошные разговоры, сплошные перекуры у медицинского персонала. Новые отделения, новые кабинеты, новые высокооплачиваемые должности, а здание-то – не резиновое. И попёрли, и попёрли: жёны, родственники, знакомые, смазливые, так называемые, «медсестрички», всяческая шушера и всяческая блатота, а больные, как им и положено в эпоху перемен, – на последнем месте. Дожили: однажды аппендицит в… – хотел по старинке назвать «медсанбате» – в этом аэромобильном госпитале некому было оперировать.

– И у тебя – помню по твоему рассказу пятнадцатилетней давности – перед самым увольнением возник с командованием госпиталя конфликт.

– Не увольнение причина конфликта. Наоборот: вначале – конфликт, а потом я написал рапорт об увольнении. До той утренней «пятиминутки» я и не думал увольняться, хотя со многими делами и делишками, творившимися в госпитале был категорически не согласен. Но армия – есть армия.

– Это – точно: я – начальник, ты – дурак; ты – начальник, я – дурак.

– Перед этим я приехал из длительной командировки, и в это время в дивизии собиралась очередная группировка на Северный Кавказ. В госпитале за неделю объявили состав медиков – моей фамилии в списке не оказалось. Но за день до отъезда, на той «пятиминутке» вдруг называют вместо фамилии молодого лейтенанта (который, оказывается, «постукивал» постоянно начальству о наших кулуарных разговорах) мою фамилию в списке убывающих на Северный Кавказ.

– И ты возмутился?

– Вы, Николай Алексеевич, – Димка один из немногих ветеранов называет меня на «вы» и по имени-отчеству, – вы поймите: столько было наболевшего на душе, столько на моих глазах происходило лицемерия и подлости, что я не выдержал и сказал всю правду в глаза руководству госпиталя. Нет, объяви мне, как всем, за неделю до отъезда – ничего бы и не произошло. Поехал бы в очередную «горячую точку», как и все. Без всяких разговоров и возмущений – вы меня прекрасно знаете.

Цимбалюк не на шутку разволновался, заново переживая неприятности тех дней.

– Дим, хватит – о грустном. Расскажи про Афганистан. Красную Звезду тебе вручили, как многим, по совокупности или ты связываешь свой орден с какой-то одной операцией, с одним боевым эпизодом?

– В 345-й полк я пришёл на замену Сашке Мискевичу в третий батальон в сентябре восемьдесят третьего. И, буквально, через три дня оказался на «боевых» со своим батальоном. Обжился, батальон принял меня хорошо. Жизнь – одни, считай, боевые, но с постоянным возвращением в расположение и отдыхом в более-менее приличных условиях – налаживалась. Как вдруг начальник медслужбы полка просит меня заменить врача второго батальона, который, чего греха таить, практически, не бывал трезвым. Меня все отговаривали: и офицеры моего батальона, и другие врачи – второй батальон находился в отрыве от главных сил полка и нёс службу недалеко от кишлака Анава. Этот батальон так и называли – оперативная группировка «Анава».

Цимбалюк достаёт афганские фотографии.

– О той операции. Из ущелья, где течёт Панджшер, батальон через хребет должен был перейти в ущелье, по которому течёт река Шутуль. Рота – впереди, рота – сзади, управление батальона – в середине. На седловине хребта управление батальона делает привал. Отдыхаем, пьём чай, курим – около или чуть больше двадцати человек. Точно – не помню. И только сделали несколько шагов после небольшого отдыха, как со всех окружающих вершин – шквал автоматно-пулемётного огня, взрывы гранат. Стреляли максимум с пятидесяти метров 2–3 минуты: трое убитых и четверо раненых. Только что сидели вместе пили чай – и море крови, стоны, трупы. Сделав своё чёрное дело, «духи» моментально «испарились». Раненым оказал помощь, вызвали «вертушку». Войска продолжали выполнять боевую задачу.

Смотрю на одну фотографию: Дмитрий сидит между двух офицеров, а лица у всех грустные, какие-то сумрачные даже.

– Эту фотографию, – комментирует Дмитрий, – сделали ровно за неделю, когда погиб заместитель командира полка, которому уже пришла замена. Сидит справа от меня на фотографии…

29 января 2010 года,

Тула.

31 мая 2025 года

60 лет

афганцу

СМИРНОВУ СЕРГЕЮ МИХАЙЛОВИЧУ\

(Из книги «Время выбрало нас»)

Родился 31.05.1965 в городе Любиме Ярославской области.

После окончания Богородицкой средней школы № 4, в 1984 году окончил Богородицкий техникум электронных приборов.

С 1984 года – в Афганистане. В июле 1986 года был тяжело ранен.

Комсомольская правда от 08.11.1987

…Работа была обычной: четыре заминированных метра в ширину, около восьмидесяти в длину. С одной стороны полоски, начиненные взрывчаткой, забор из камней – дувал. С другой – дорога и ручей. Начинать надо с узкого края и идти вдоль.

Противопехотки. Щупами обнаруживали, флажками обозначали, а рядовой Смирнов колдовал над ними с проводами и контактами: готовил к подрыву. Никаких эмоций, никаких воспоминаний и сантиментов: от мины к мине, от мины к мине…

Закончили два ряда, Игорь с майором сели на камень, покурили. И в эти минуты майор Улеватый поставил ногу туда, где разминировано, где мины быть не должно. Взрыв – от переполнившегося ручья произошла подвижка почвы.

Сергей Смирнов побежал на помощь своим товарищам, подхватил Игоря под мышки, поволок его по уже разминированной полосе. И тут майор услышал второй взрыв: Смирнов наступил на мину, по которой все ходили. Видимо, была глубоко и потому не взорвалась от веса человека. А тут – двое…

В Богородицк вернулся в 1987 году с орденом Красной Звезды и медалью «За отличие в охране государственной границы СССР».

« назад