Первое, на что обратил внимание в гостиной у Виктора Ивановича, – обилие книг, затем – на копию картины Васнецова «Три богатыря» в окружении то ли гобеленов, то ли декоративных панно из Китая, под ними на тумбочке – точная уменьшенная копия БМП-4.

Картина – подарок Героя Социалистического Труда Грязева, – комментирует хозяин квартиры, – панно – результат четырёх командировок в Поднебесную, БМП – подарок коллектива КБП на восьмидесятилетие.

В сорок первом у Витьки Басова случилось три с половиной эпохальных событий: самое главное – началась Война, и отец ушёл на фронт; второе по значимости – родилась сестрёнка; третье – так себе, первоклассником стал Витька. А – половина? Половина – это, гад, немец организовал: подошёл к Туле, и занятия в школе отменили. Пришлось на следующий год опять идти в первый класс.

– В сорок третьем погиб отец, – Виктор Иванович тяжело вздыхает. – Ни писем, ни его фотографий, практически, не сохранилось. По совету тётки, работающей в РОНО, мать отвела меня в Дом офицеров, где такие же пацаны, как и я, сдавали экзамены в Орловское суворовское училище. Правда, как таковых экзаменов-то и не было. Поговорили со мной взрослые дяденьки в погонах и, несмотря на мои сплошные тройки в табеле, я был зачислен в училище. В конце ноября нас отправили в Елец. Там, в пяти самых лучших зданиях размещалось наше училище. Занятия начались первого декабря, а девятнадцатого декабря училищу вручили Знамя.

Из воспоминаний полковника в отставке Виктора Басова:

«...Перед отъездом в Елец мне каждая тётя – их было ни много, ни мало, аж, пять тёть – вместе с напутственными словами и слезами прощания вручили по сто рублей. В сумме, естественно, – пятьсот рублей. Огромная, надо отметить, сумма для девятилетнего пацана. Сто рублей по приезду в Елец незаметно как-то потратилась, но четыреста рублей, как одна копейка, ждали своего часа. И этот час пробил – в начале сорок четвёртого года воспитанники и преподаватели училища начали собирать деньги на самолёт «Юный суворовец». Гражданские служащие из своего бюджета выделяли малую толику, офицеры – намного больше. И я решил не отставать – свои четыреста рублей внёс в общую копилку для постройки самолёта. Но, так как, практически, из всех суворовцев у меня одного оказалась такая громадина-куча денег, то мне пришлось выступать в драмтеатре на торжественном собрании по поводу передачи денег, еле-еле выглядывая макушкой из-за трибуны...

...В июне сорок четвёртого в училище пришла телеграмма с благодарственными словами от Сталина. На наши деньги построили самолёт-истребитель Як-7 и передали его лётчику Давыдову, с которым суворовцы переписывались и после войны. Давыдов дослужился до генерала, а самолёт сбили, но лётчик остался жив...

...В училище каждую четверть воспитатель писал письма родителям суворовцев. Мама сохранила эти письма. В первых письмах сообщалось, что «...по прибытии в училище Витя был незаметным мальчиком с посредственной успеваемостью. Плохой был аппетит, неприятности были со сном, находился в бреду», а в мае он писал: «В учёбе произошли большие сдвиги – Витя вышел в число лучших воспитанников моего отделения. Имеет почти по всем дисциплинам пятёрки. Нужно отметить его целеустремлённость к чтению. Читает очень много. Из него будет настоящий человек. Грамотный и культурный воспитанник, краса моего отделения».

Насчёт моей грамотности капитан Замятин попал в точку – я даже поправлял безграмотных немцев, «экономивших» на гласных, писал в адресе «улица Карала Маркаса».

Мама сохранила и книгу «Из записок охотника Тургенева с надписью «Воспитаннику младшего приготовительного класса Орловского СВУ Басову Виктору за отличную учёбу и поведение. Начальник училища: генерал-майор Кузьмин. 1.07.44 г. г. Елец»...

...Летом сорок четвёртого шестеро самых шустрых и любопытных, но не самых умных суворовцев нашли какую-то круглую железную коробку. Нашли и стали вскрывать. К этой группе подошёл седьмой суворовец – бывший партизан, не понаслышке знавший всё о немецких минах. Заорав, чтобы они прекратили курочить мину, сделал несколько шагов в сторону, как мина взорвалась. Бывший партизан получил осколочные ранения в спину, остальных суворовцев хоронили всем училищем...

...В сорок седьмом году училище переезжало в Свердловск. Перед отъездом половина суворовцев потянулась в местный краеведческий музей... Этот музей размещался в двухэтажном особняке неподалёку от гимназии, где учился писатель Иван Бунин, и где размещалась наша рота. И этот музей мы знали, как свои пять пальцев, ходили туда несчётное количество раз, с закрытыми глазами могли рассказать, где какой экспонат стоит, а где – и не стоит, и не лежит. Почти половина экспонатов, банально выражаясь, была экспроприирована, без всяких задних мыслей, будущими отличниками боевой и политической подготовки. Никакой корысти, ни, тем более, ни какого крохоборства или наживы. Любопытно, интересно, даже где-то, престижно держать у себя в тумбочке чучело какой-нибудь зверюшки или, скажем, птички. Как «нажили» добро, так и расстались с «нажитым» под мерные посапывания подслеповатой старушки-вахтёрши...

...В Свердловск добирались неделю в «телячьих» вагонах, затем, по приезду, почти месяц посещали санпропускник, истребляя подхваченных в антисанитарной скученности насекомых...

...В Свердловске произошёл ещё один трагический случай. Рядом с училищем проходила трамвайная линия, но остановка располагалась метрах в семидесяти от КПП. Конечно же, каждый уважающий себя кадет (а уважали себя все) не мог позволить себе ходить на остановку, а садился на ходу (площадки трамваев тогда были открытыми). Зимой сорок восьмого года один суворовец, поскользнувшись, попал под колёса трамвая. Опять – похороны...

...Вскоре после приезда в Свердловск начались разборки с ребятами из близлежащих домов. Им почему-то не понравилось (а кому бы понравилось?), что их девчонки стали предпочитать приезжих. Вначале ограничивались словесными перепалками, которые, естественно, должны были перейти к более весомым аргументам, что незамедлительно и вылилось в крупную потасовку. Считай – банальную драку.

На небольшую группу суворовцев напала огромная орава местных. На крик «наших бьют!» выбежала вся первая рота. Побоище – «охота на рыжих псов» – оказалась кровавой: бляхи ремней действовали безотказно. И разом, что естественно, – все уважают силу – прекратились даже словесные высказывания в наш адрес...

...На Первомайском параде пятьдесят первого или пятьдесят второго года выстроившиеся войска гарнизона приветствовал маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков, в ту пору бывший командующим Уральским военным округом. Перед Торжественным маршем Жуков на лошади объезжал войска, поздравляя колонны с праздником. Поздравит часть и едет дальше, слыша в ответ скороговорку ответа и протяжное, троекратное «Ура!». Надо сказать, что все войска стояли в одну линию, и только строй суворовцев стоял перпендикулярно основному строю.

Так вот, поворачивает он лошадь в нашу сторону, поздравляет нас с Первомаем и... И лошадь на наших глазах становится на дыбы. Жуков во всю силу натягивает поводья и, чтобы не оказаться под лошадью, готовую в любую секунду опрокинуться на круп, выпрыгивает из седла, тут же успокаивает лошадь и молодецки взлетает в седло. Что значит кавалерийская закалка, несмотря на солидный возраст и солидный вес согласно возрастной категории и занимаемой должности.

Мы были потрясены и невозмутимостью маршала, его выдержкой, его самообладанием. При очередной встрече с суворовцами – он часто навещал нас – рассказал, что до пятьдесят первого года принимал парады на лошади, подаренной ему в сорок пятом Монтгомери. А, поскольку, та, подарочная, лошадь выработала свой ресурс он решил заменить её – на молодую.

Перед парадом на плацу нашего училища репетировал сводный парадный оркестр, и мы наблюдали, как рядом с гремевшим оркестром водили какую-то лошадь. К оркестру её приучили, а вот к наши детско-писклявые голоса (на парад ходили все – от мала до велика, кроме наряда), видимо, испугали её...

...В июле пятьдесят первого года принимал участие во 2-й Спартакиаде суворовских, нахимовских артподготовительных училищ в Киеве – выступал по плаванию. Наши пловцы показали плохие результаты, т. к. в Свердловске тогда не было плавательного бассейна, и мы не могли соперничать с ребятами из южных районов и городов, имеющих в наличии бассейны. Мы были вынуждены заниматься «сухим» плаванием – имитировали гребок тягой груза. В апреле, как только растаял лёд на близлежащих небольших озерцах, плавали метров по пятьдесят, затем – бег минут пять. И так – до десяти раз за тренировку. Выше третьего разряда наши результаты не поднимались, а киевляне «молотили» – по первому...

...Училище окончил в 1952 году...».

Серебряная медаль давала суворовцу Басову право на первоочередное «вытягивание счастливого билета» при выборе военного училища.

– В пехоту не хотел идти – выбрал Житомирское зенитно-артиллерийское училище.

Из воспоминаний Виктора Басова:

«...В училище попал в суворовский взвод; даже командир взвода – суворовец, окончивший в этом году наше Житомирское училище. На первом курсе выбрали секретарём комсомольской организации батареи, на втором курсе стал кандидатом в члены, на третьем – членом КПСС. Окончил училище первым в дивизионе. Опять – право выбора, но не тут-то было: вызвали в политотдел училища и предложили (считай – приказали) должность секретаря комсомольской организации в дивизионе обеспечения.

Через год понял – партийная работа не для меня. Кое-как выбил долдность взводного в том же дивизионе.

Во взводе помимо «любимого лишнего» состава состояло на вооружении шесть РЛС СОН-4 и два П-10, на которых занимались курсанты. В 1975 году в училище поступил ЗРК С-75, который только что был принят на вооружение в Вооружённых Силах. «До кучи» мне добавили РЛС этого комплекса и приказали срочно освоить новую технику и проводить занятия по боевой работе с прибывающими офицерами, предстоящим эксплуатировать эти комплексы...

...В 1957 году подал рапорт с просьбой о зачислении кандидатом на поступление в Харьковскую академию ПВО, но получил отказ – молод, мол, нужно дать дорогу старшим. В июле следующего года кадровик предложил мне ехать в Ленинград, где в Высшем инженерном артиллерийском училище объявили дополнительный набор в связи с открытием Киевского и Пензенского инженерных училищ. Засомневался – ведь, я же не готовился, а до экзаменов оставался всего один месяц. Но решил рискнуть, и риск оправдался: сдал все вступительные экзамены на «5». На мандатной комиссии попроисл, чтобы меня зачислили в Киевское училище ПВО, но меня оставили в Ленинграде.

Через два года училище вошло в состав Военной артиллерийской академии. Начальник академии – закоренелый строевик – почему-то невзлюбил закоренелых «разгильдяев-инженеришек» и стал гнобить, придираясь к каждому пустяку, не давая элементарного продыха.

На очередном партийном собрании – несмышлёныш был, сосунок неопытный – выступил с жестокой критикой подобной позиции начальника. Как же – в партии все равны. Но начальник оказался равнее, и мне по выпуску, на распределении, где-то недвусмысленно, где-то прямо в глаза, напомнили об этом. Результатом этих напоминаний оказался не Центр с аналитической работой в Ногинске, а вновь создаваемый Эмбинский полигон в Актюбинской области Северного Казахстана. Двое детей, младший перед распределением только родился...

...На полигоне назначили в группу по испытаниям крылатой ракеты, модернизированной с целью обеспечения вертикального маневра для использования в гористой местности. Для разработчика – фирмы Челомея, в которой трудился сынок Н. С. Хрущёва, не было никаких препятствий.

Полигон расположен на равнинной местности в Мугоджарах – южном отроге Уральских гор. По канонам, перед государственными испытаниями необходимо проводить предварительные испытания – обошлись без них. Государственные же испытания должны проводить войсковые расчёты – обошлись также без них, проведя испытания своими силами и средствами. И при таком беспределе испытания, естественно, провалились: надёжность – менее 0,5. Полигон подготовил отчёт с выводом: «ракета испытания не выдержала». Разработчики с этим категорически не согласились и требовали признать результаты удовлетворительными и по сему – рекомендовать ракету для принятия на вооружение. Споры длились более месяца. Спас положение Октябрьский (14.10.1964) Пленум ЦК КПСС, сместивший Хрущёва. 15 октября отчёт об испытаниях был подписан в редакции полигона...

...Можно приводить множество русских пословиц от «свет не без добрых людей» до «на всякую хитрую...» и далее по тексту, но через три года усилиями начальника кафедры академии, который был руководителем моего дипломного проекта, хорошо знал меня и считал, что со мной при распределении поступили несправедливо. Он добился через кадры РвиА моего перевода в 1966 году в Тулу в военное представительство при КБП, где я прошёл все должности от младшего военпреда до начальника приёмки в 1975 году. В 1978 году стал полковником...

...Годы службы в приёмке были самыми плодотворными. Работать было и интересно, и очень сложно. Интересно потому, что участвовал в создании новых образцов вооружения, начиная с эскизного или технического проекта и заканчивал проведением всех видов лабораторных и полигонных испытаний. Сложно потому, что КБП отличали не только высокое качество создаваемых образцов, но и высочайшие темпы работы: в восьмидесятые годы прошлого века ежегодно сдавались на вооружение одно-два изделия.

За двадцать пять лет службы (работы – примеч. автора) в приёмке участвовал в разработке более двадцати образцов вооружения.

Службу закончил в 1991 году. Награждён орденом Трудового Красного Знамени, многими медалями, стал лауреатом премии имени Мосина. Но самая дорогая для меня награда – Каталог образцов КБП (2002) с дарственной надписью А. Г. Шипунова «Уважаемому Виктору Ивановичу Басову, как активному участнику создания большей части систем боевой техники, приведённой в каталоге, на добрую память о дружбе и совместной работе. Ген. Конструктор академик Шипунов».

Должность свою сдал будущему, не к ночи будет помянут, губернатору В. Д. Дудке.

– Уволился – что дальше?

– Лето – туда-сюда, дача-огород, то да сё. Зимой не выдержал, пришёл к Шипунову: «Шея есть, прошу хомут».

Занимался внешнеэкономической работой. В 1993 году – полуторамесячная командировка в Оман с комплексом «Метис». Затем разрабатывал и согласовывал с китайцами техническую часть контракта на продажу лицензии на комплексы «Кастет» и «Бастион», организовывал работу КБП и смежных предприятий по этому контракту, поставку документации и образцов. В 1994–1995 годах четырежды посещал Поднебесную с целью экспертизы готовности заводов к производству наших изделий.

В августе 1996 года заместитель главкома Сухопутных войск по вооружению организовал в Ханкале совещание руководителей предприятий для анализа эффективности использования образцов вооружения в Чечне. На этом совещании не смогли присутствовать ни Шипунов, ни его первый заместитель Тихоново, и Аркадий Георгиевич командировал меня – поскольку я знал все изделия КБП, которые принимали участие в боях. К нашим образцам серьёзных претензий не было, а некоторым руководителям КБ и заводам пришлось несладко.

В 1998 году серьёзно заболела жена – пришлось уволиться, хотя Аркадий Георгиевич предлагал остаться, ссоздав мне более спокойные условия работы. Но работать в пол силы я не привык.

С 2005 года работаю в ветеранском движении, состою членом президиума Областного Совета ветеранов войны, труда, Вооружённых Сил и правоохранительных органах.

Выпив, как и положено (кем, интересно, положено?), по чашке: я – кофе, Иваныч – чаю, мы расстались до встречи на очередных «посиделках» суворовцев-ветеранов, где автор имел своё законное «приставное» место.

15 июня 2014 года, 5 ноября 2015 года,

Тула.

22 февраля 2019 года

75 лет

афганцу

ПЕДЯШ АЛЕКСАНДРУ ГРИГОРЬЕВИЧУ

(Из книги «Афганцы Тулы»)

ПРИВИЛЕГИЯ ОФИЦЕРА

Педяш Александр Григорьевич,

родился 22.02.1944.

Не знаю кому как, но мне было, где-то может и неожиданно и в какой-то мере очень и очень приятно узнать, что в наше прагматичное и насквозь продажное время бывшие солдаты, не преследуя никаких меркантильных целей, встречаются со своим бывшим командиром. Бывшие солдаты и бывший их командир служили – подумать только! – в начале семидесятых годов прошлого века, служили в первом батальоне 51-го гвардейского парашютно-десантного полка. Гвардии старший лейтенант Педяш занимал должность командира взвода СПГ (кто не в курсе: СПГ – станковый противотанковый гранатомёт весом под четыре пуда железяк, которых во взводе три единицы), а солдаты с кем он продолжает встречаться – подчинённые из его взвода.

К чему весь этот экскурс в прошлое? Какое это имеет отношение к сегодняшним реалиям?

На память мне приходят слова Левченко в логове Горбатого, обращённые к Шарапову, что он, их командир, не жрал свой офицерский паёк, а делился со своими подчинёнными.

Таким был и Сашка (почему – был? Он имеется в наличии – рядом со мной скромно пристроился на стуле), мой старший сослуживец по первому батальону. И всё происходило на моих глазах. На пушку – четыре человека: это – по Уставам и Наставлениям. Но жизнь – на то она и жизнь, всегда вносит, вносила и будет вносить – свои коррективы, Зачастую весьма и весьма нелицеприятные коррективы. Кто-то в отпуске, кто-то болен, мало ли какие другие причины. Так что, в каждом расчёте – три человека в лучшем случае. И марш-бросок от Тулы на полигон: всего-то каких-то двадцать с гаком километров, марш-бросок в любую (!!!) погоду. Бурлацкие лямки, автоматы у каждого, полная выкладка за плечами. И Педяш, метающийся от одной пушки к другой, задыхаясь на очередном подъёме, впрягшийся в очередной отстающий расчёт. И так – всю трассу, все двадцать с гаком километров. Наравне со своими подчинёнными, наравне с солдатами. Нормативы прохождения-то никто не отменял.

Хотя, я чуть-чуть слукавил: были у офицера привилегии. Даже – две. Первая – на небольшом привале, что у деревни Волоть, аккурат на полпути, он своим «термоском», который ему приготовила жена, делился со всем взводом. И вторая привилегия – пусть меня простит Александр – использование в трудные минуты ненормативной лексики на порядок, на два порядка выше солдатского лексикона. И норматив – выполнен, а зачастую – и перевыполнен.

Краткая биографическая справка.

В 1966–1969 годах – учёба в Одесском артиллерийском училище. В 1969–1992 годах – служба в частях 106-й гвардейской воздушно-десантной Краснознамённой ордена Кутузова 2-й степени дивизии.

Участник боевых действий в Афганистане (1982–1984).

Награждён орденом «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» 3-й степени, медалями.

Январь 2011 года,

Тула.

24 февраля 2019 года

60 лет

афганцу

ЗУБАРЕВУ ВИКТОРУ ИВАНОВИЧУ

(Из книги «Афганцы Тулы»)

ГЛАВНОЕ – ПРОФЕССИОНАЛИЗМ В ЛЮБОМ ДЕЛЕ

Зубарев Виктор Иванович,

родился 24.02.1959.

На фотографии среди военных выделялся в чёрном гражданском костюме знакомый мне человек с орденом Красного Знамени среди других наград. За Афганистан в Туле и области не многие имеют такой орден. Я этого бывшего военного видел раньше, знал его, мало того – служил вместе с ним в 106-й воздушно-десантной, но забыл. Забыл фамилию, забыл имя, забыл его должность. Не мудрено – с девяносто третьего наши пути-дороги, в небольшом вроде бы городе Туле, ни разу не пересекались, ни разу мы с ним за это время не встречались, не общались. А память… память – субстанция непредсказуемая – на этот раз меня подвела.

Занялся поисками, расспросами и в одно прекрасное время оказался в кабинете респектабельного бизнесмена Виктора Ивановича Зубарева – человека в гражданском костюме среди военных с той фотографии. Конечно, конечно же, мы сразу узнали друг друга.

– Кофе? Чай? – И секретарша ненавязчиво сервирует стол.

– Ты пришёл взводным в сапёрную роту 51-го полка в восемьдесят первом, – начинаю ворошить закоулки своей памяти, – а я в том году из полка перевёлся служить в медсанбат.

– Так, что мы с тобой в полку вместе и прослужили-то всего несколько дней.

– Да, но дивизия-то – одна.

– Одна, одна, – мы оба горестно вздыхаем, – была, была, да сплыла наша родная 106-я. Остались одни воспоминания.

– Не будем о грустном. – Перевожу разговор на другую тему. – Оказывается, мы с тобой ещё и земляки: я – с крайнего западного Мичуринского района Тамбовской области, ты – с крайнего восточного Добринского района Липецкой области. И в моё босоногое детство крестьяне из нашего села ездили в ваше каждый год за молодыми породистыми поросятами.

– Точно, было такое.

– Почему – сапёр?

– Уточняю: сапёр-десантник или десантник-сапёр, как душе угодно. Хотел поступать в Рязанское десантное училище, но в военкомат разнарядка на десантников пришла только из Каменец-Подольского Высшего военного инженерно-командного училища. Так, ходом коня через сапёров и оказался в войсках моей детской мечты – Войсках дяди Васи.

– Афганистан?

– Через две недели после прибытия в апреле восемьдесят шестого командиром роты разграждения в отдельный инженерно-сапёрный батальон я участвовал в боевых. Представляешь? Ни одного взводного в роте (всё нормально – все отсутствовали по уважительным причинам), старшина с группой – на отдельном направлении. Приходилось учиться с «листа», практически, с нуля у старослужащих солдат. Ничего – выжил. И потерь не было, кстати, среди моей роты.

– Рота разграждения? Поясни.

– В трёх словах – два года постоянные боевые, с небольшими, очень небольшими перерывами на отдых; постоянные участия в рейдах, постоянное сопровождение всевозможных колонн: и наших десантных, и армейских по дорогам на Хост, Газни, Джелалабад, другие населённые пункты; постоянное разминирование того, что имелось на вооружении всего остального мира плюс местная самодеятельщина. Работы хватало. Да, и ещё: один БТР с экипажем постоянно находился в пятнадцатиминутной готовности – практически, экипаж спал в машине. И мне часто приходилось с этим экипажем выезжать на незапланированные, внезапно возникающие непредвиденные обстоятельства. Работы хватало.

– «Экзотики», в общем, нахлебался предостаточно.

– Куда нам без этой «экзотики». Однажды на дороге в сторону Газни «духи» крепко потрепали армейскую колонну: подожгли более десятка машин. На следующий день по этой же дороге идёт наша колонна. Вроде, по теории вероятности, нам «духовские» сюрпризы не грозили. Время около полудня: это я для того поясняю про время, что после девяти часов утра, по жаре, специально обученные собаки переставали работать – теряли напрочь нюх на взрывчатку. Разведка засекает на дороге подозрительное место. С одной стороны дороги – зелёнка, с другой – горы. Подхожу с одним солдатом. Начинаем разгребать руками каменистую дорогу – пальцы в кровь. С БТРа кричат, что обнаружены два провода, идущие в нашу сторону. Прыгаем в кювет. Успеваю дать команду: «К бою!». И раздаётся мощнейший взрыв – мимо нас пролетают останки смертника-душмана, преждевременно подорвавшего фугас, который, по большому счёту, никакого ущерба нам не причинил. В это время из зелёнки – а до неё менее ста метров – подстреливают мой БТР. Приняли, естественно, бой. Хорошо, помощь подошла вовремя – у меня все четыре рожка были расстреляны, оставался только табельный «Макаров» с двумя обоймами.

– Кроме Красного Знамени у тебя и орден Красной Звезды.

– Проводилась крупномасштабная операция «Магистраль». Два месяца постоянного разминирования дорог. За это время меня трижды контузило, а командовать ротой было некому – однажды в походном душе сознание потерял. Отлежался неделю в медсанбате и снова – в родную роту: сбежал перед Новым годом к своим бойцам.

– А Афганский орден Красного знамени?

– Этот орден мне вручал лично их министр обороны. Сопровождали этого министра по горным дорогам и на его глазах обезвредили четыре мины. Без нас он бы никуда не доехал.

– После Афганистана?

– Во-первых, в Афганистан меня никто не приехал менять – в Союзе, наверняка, знали про «сладкую» жизнь роты разграждения инженерно-сапёрного батальона. А во-вторых, да, что, там – во-вторых: в Военно-инженерную академию имени Куйбышева на командный факультет с должности командира роты поступило только два человека.

– И после Академии мы с тобой опять встретились: ты с девяносто первого – начальник штаба инженерно-сапёрного батальона дивизии, я – эпидемиолог.

– Да, через три года я стал командиром батальона. В девяносто девятом участвовал в знаменитом рейде десанта на Косово и в том же году уволился из Армии.

– В сорок лет? Тебе бы служить и служить ещё?

– Армией, вернее, что творилось в Армии я был сыт по горло. А тут бывший Афганец, в то время глава Ленинского района, Самошин пригласил меня к себе в администрацию. Четыре года работал с ним, ещё полтора – с другим главой района. Многому научился, в основном – административной работе. А потом решил открыть и своё дело, заняться своим бизнесом.

– Фирма «Экодост»?

– Строительная фирма, производящая доступное жильё по новейшим канадским технологиям. У меня, как никак, всё же инженерное образование плюс опыт работы в Администрации.

– И?

– Главное – и на войне, и в мирной жизни – профессионализм, профессионализм в любом деле.

Он, Виктор Зубарев, мой земляк так и строит дома – дёшево, надёжно, профессионально.

Май 2009 года, Тула.

« назад