Как у нас – я имею в виду, у нас в стране и в частности, в Армии – любят создавать трудности на пустом месте и затем героически их преодолевать. Зачем спрашивается учить молодого человека на фельдшера, а затем направить его в «учебку» обучать на командира БМД (БМД – боевая машина десанта: примеч. автора.)? Не проще ли было сразу призвать на должность соответствующую его специальности? И вот, что я думаю: пока в нашей Армии – пусть даже и Российской Армии – преобладают такие понятия, как «люминий» и «чугуний», а иначе и не назовёшь такое наплевательское дело на призывном пункте, наша Армия – пусть даже и Российская Армия – будет не по зубам всяким там НАТО во главе с америкосами.

– Шесть месяцев в «учебке», – рассказывает гвардии прапорщик медицинской службы в запасе Александр Хроменок, – полгода в 8-й роте 51-го полка (51-й полк – 51-й гвардейский парашютно-десантный Краснознамённый ордена Суворова 3-й степени полк имени Дмитрия Донского, дислоцирующийся в городе-герое Туле: примеч. автора.), а потом…

Потом помог его величество случай, в данном конкретном эпизоде, несчастный, можно и так выразиться, случай: как говорится в Библии, «что не делается, делается к лучшему». Александр получил посылку из дома из родной Брянщины: наряду с другой домашней вкуснятиной в посылке находился и круг колбасы. Последствия злоупотребления этой самой колбасой не замедлили сказаться – Хроменок оказался на больничной койке в МПП (МПП – медицинский пункт полка: примеч. автора.). И как поётся в знаменитой песне: «там паренька приметили…» и, естественно, ни в какой забой не повели, а оставили служить по гражданской специальности.

– Ещё через полгода присвоили звание прапорщика и назначили на должность фельдшера в артиллерийский дивизион полка. – Продолжает рассказывать Александр. – С дивизионом участвовал в 1-м и 3-м Баку (1-е, 2-е и 3-е Баку – участие в 1988–1990 годах частей 106-й гвардейской воздушно-десантной Краснознамённой ордена Кутузова 2-й степени дивизии в «тушении национальных пожаров» в Азербайджане: примеч. автора.).

И если в этих, Бакинских, событиях военному фельдшеру свои специальные знания приходилось применять редко, то за участие (три раза) в Чеченских войнах ему пришлось поработать на полную катушку.

Всего один случай. Хроменок обеспечивал в медицинском плане марш колонны по территории Чечни, ехал в кабине «наливняка» («Наливник» – бензовоз: примеч. автора.) под завязку наполненным дизтопливом. Впереди идущая БМД взрывается на мине, от взрывной волны водитель бензовоза и Александр получают контузии. Немного придя в себя, толком и не соображая, что творится кругом, военный фельдшер вытаскивает раненых из взорванной машины и оказывает им первую помощь.

– За этот случай или за все мои три участия в той войне меня наградили медалью (Всего-то?: возмущение автора. Наградили медалью «За отвагу»!: примеч. автора.). – Александр улыбается (он вообще улыбчивый, весёлый по жизни человек – никогда его не видел грустным или чем-то озабоченным). – Однажды меня прикомандировали к Новороссийской дивизии (Новороссийская дивизия – 7-я гвардейская десантно-штурмовая (горная) Краснознамённая ордена Кутузова 2-й степени дивизия: примеч. автора.) всё в той же, войне в Чечне. И меня местные прапора спрашивают, что, мол, за квартирой прибыл к ним на усиление? Я рассмеялся и ответил, что мне приказали, я и прибыл в их дивизию. Там опять удивляются: дескать, не может быть такого бескорыстного прапорщика в армии.

Мне же вспоминается один случай, когда Александр поступал в Военно-медицинскую академию и не поступил. Но не это главное – главное, как он сам в то время к этой своей неудачной попытке стать военным врачом отнёсся. Приехав из Твери (там собрали со всего Московского военного округа всех поступающих в высшие военные заведения, в том числе и поступающих в ВМА), Александр, с неизменной улыбкой на губах и весёлой иронией в словах, рассказывал, что по результатам экзаменов ему предлагали на выбор любое военное училище, кроме ВМА, но он отказался. Командир их подготовительной роты, показывая на частокол лампас и петлицы с медицинскими эмблемами, только разводил руками: не с твоим, Санёк, рабоче-крестьянским происхождением тягаться с генералитетом. Так Хроменок оказался в Туле: вначале в полковой медицинской роте (так переименовали в 1994 году МПП), затем – в аэромобильном госпитале (так переименовали в 1994 году медсанбат).

– Особенно и не расстраивался. – Наш разговор подходит к окончанию. – Полгода пробыл в Югославии, уволился из Армии в 2004 году.

Опять на его лице появляется в «сорок два зуба» улыбка.

– Что прапорщику в запасе надо? Хороший дом, престижная работа, красавица жена, послушные умные дети.

Это – точно, без балды, сам знаю, не понаслышке.

Март 2011 года,

Тула.

СЕРЕБРЯНАЯ СВАДЬБА АФГАНЦЕВ ШМЕЛЁВЫХ

Шмелёв Валерий,

родился 09.03.1957.

Шмелёва Ирина

родилась 23.01.1961.

Какой одессит не мечтает стать моряком? Какой одессит не бредит морем с пелёнок? И хотя Валерка Шмелёв родился не в самой Одессе, а в её окрестностях он не избежал участи своих земляков. Поэтому после школы и «по совместительству» трёхгодичной работы механизатором широкого профиля в совхозе он с семьдесят шестого по семьдесят девятый бороздит просторы Чёрного моря в основном в подводном положении – на дизельных подводных лодках (не имел и не имеет наш Флот в этом море атомных подлодок, к сожалению). По окончанию службы на флоте ему, молодому коммунисту, открываются большие перспективы для дальнейшего карьерного роста, но семейные обстоятельства на полтора года разлучают его с армейской службой. Только в январе восемьдесят первого года он становится прапорщиком в 1065-м гвардейском артиллерийском полку 98-й гвардейской воздушно-десантной Свирской Краснознамённой ордена Кутузова 2-й степени дивизии – или, в десантном простонародии: Болградской дивизии. Отсюда, из родного Весёлого Кута, где он жил с родителями и где дислоцировался артполк, в декабре восемьдесят второго секретарь комсомольской организации дивизиона гвардии старший прапорщик Валерий Иванович Шмелёв направляется для дальнейшего прохождения службы (как казённо, занудно звучит эта фраза) в отдельный 345-й гвардейский полк, в Баграм, в Афганистан.

«Комсомольской работай занимайся сколько хочешь, сколько душе угодно, – встретил его командир полка в Баграме, – но только в перерывах между боевыми. А на боевых готовься заменить, подменить любого в артиллерийском дивизионе: на то они – и боевые».

О Шмелёве я ничего не знал, не служил с ним вместе. В нашу Тульскую, 106-ю гвардейскую воздушно-десантную дивизию он, естественно со своей женой, пришёл служить в 1997-м году, четыре года спустя после моего увольнения из Армии.

– В основном на боевых я ходил, вернее, ездил в техзамыкании. Ещё со школьно-совхозных времён был неравнодушен к любым механизмам. Знал, как свои пять пальцев, любую колёсную и гусеничную технику. – Бывший гвардии старший прапорщик в тройке, при галстуке, в модных «шузах» неторопливо начинает рассказывать про своё житьё-бытьё в Афганистане, в начале нашей беседы обращаясь ко мне на «вы». – Как-то раз, в начале восемьдесят четвёртого года, к нам в гости, на чей-то день рождения, пришли медсёстры из соседнего медсанбата. Мне сразу приглянулась одна сестричка. Все, естественно, поднимают бокалы (бокалы – громко сказано) за здравие именинника, а я сижу трезвый, не пью…

– ???

– Недавно переболел гепатитом…

– Понятно.

– Начинают танцевать. И ко мне подходит она, приглянувшаяся мне дивчина…

– Конечно, – опять перебиваю его, – один непьющий среди всех.

– Так оно и было – так я и познакомился со своей будущей женой Ириной.

– И?

– На День ВДВ – 2 августа 84-го в Советском консульстве в Кабуле мы подали заявление, а 13 сентября – расписались.

У них в семейном архиве священной реликвией в пластиковой упаковке хранятся их Командировочные удостоверения в Кабул сроком на двое суток с 13 сентября 1984 года для регистрации брака, выписанные ему в штабе 345-го отдельного гвардейского парашютно-десантного полка, ей – в штабе 100-го медицинского батальона 108-ой мотострелковой дивизии 40-ой общевойсковой армии.

– Да, не знаешь не только, где упадёшь, но – и где счастье найдёшь.

– В конце восемьдесят четвёртого проводилась крупная операция в Ургунском ущелье. Я, как обычно, на БэТээРе – в техническом замыкании колонны дивизиона, затем пересаживаюсь на УРАЛ, под завязку загруженный гаубичными снарядами. Через сто метров УРАЛ подрывается на мине – мы трое: я, водитель и ещё солдат, сидящий в кабине отделываемся контузиями. Наверное, наши Ангелы хранители втроём не допустили детонации снарядов – в противном случае от нас бы практически ничего бы не осталось: только развеянная по окрестным горам пыль. По рации докладываю командиру, что «двухсотых» нет, «карандаши» (мы, то есть) целы, «огурцы» (то есть, снаряды) перегружаем на другие машины. Контуженных солдат на вертолёте отправляю в Баграм, в медсанбат. Сам на своём родном БэТээРе догоняю колонну, сказав перед отлётом своим солдатам, чтобы они ничего в медсанбате жене не сообщали о моей контузии.

– Как всегда, солдаты…

– Ты абсолютно прав: солдаты по прилёту в Баграмский медсанбат ничего особенного и не сказали, сообщили только, что у меня небольшая контузия. Иринка, естественно, падает в обморок. И вся помощь, вроде бы полагающаяся мне, – Шмелёв смеётся, – оказывается ей.

– Орден – за эту операцию?

– За эту операцию – медаль «За отвагу», хотя и посылали на Красную Звезду. Но в верхах решили, что комсомольскому секретарю давать сразу орден как-то не с руки.

– И орден?

– Орденом Красной Звезды меня наградили за операцию в окрестностях кишлака Пачахак. Наша колонна попала в засаду. «Духи» стреляли со всех сторон. По рации вместе с замполитом работали наводчиками, корректируя огонь нашей артиллерии. Еле успели отвести колонну техники – вызывали огонь практически на себя. К счастью, потерь у нас во время этой операции не было, а «супостату» досталось крепко.

– Подожди, а медаль «За боевые заслуги»?

– Это – после Афганистана. В марте 85-го, через два года и три месяца, я вновь оказался в родной Болградской дивизии. Жена ещё надо мной подшучивала, что у неё, мол, имеется медаль «ЗБЗ», а у меня – нет (ей медаль вначале пришла в Житомир, по месту её рождения, затем медаль переслали в военкомат Арциза, районного центра под Кишинёвом, где она работала в больнице медсестрой. В её Наградном листе в частности имеются и такие строки «…Во время Панджшерской операции в апреле-июне 1984 года работала по 20 и более часов в сутки, не щадя своего здоровья, ради спасения жизни раненых… Выходила и возвратила к жизни более 300 раненых…»). Чуть отвлёкся.

– Ничего, нормально.

– Так, вот: в восемьдесят девятом мы (да, ты и сам, наверное, тоже в это время со своей Тульской дивизией не сидел на зимних квартирах) «работали пожарниками» – «тушили» конфликт в Армении, когда разрасталась война в Карабахе. Мне со своим зенитно-ракетным взводом (тогда занимал должность командира этого взвода) пришлось брать школу ДОСААФ в Ереване, на крыше которой засели мятежники, держа под огнём всю округу.

– Сумгаит, – перечисляю ему «свои пожароопасные точки», – три раза Баку, Тбилиси.

– Значит не понаслышке знаешь, как всё тогда происходило… Принимаю решение. По пожарной лестнице поднимаемся на соседнее, более высокое здание. И с крыши этого дома даю очередь из двенадцати патрон, заметь, над головами той шпаны на крыше ДОСААФа. Сразу же – руки «в гору», всё оружие – на крышу, мокрые штаны, сопли до колен. Трое моих держат их на прицеле, я с двумя солдатами поднимаюсь к ним, остальные – оцепляют всё здание ДОСААФа. Но из списка награждённых меня исключил замполит полка, говоря при этом:

«У него и так наград за Афганистан много».

«Он один со своим взводом захватил трофейного оружия больше, чем весь остальной полк», – и командир полка поставил точку в споре о моём награждении.

– Хватит о войне, – в очередной раз перебиваю Шмелёва, – у тебя же в сентябре «серебряная» свадьба…

– О моём знакомстве и свадьбе с Ириной в декабре девяносто девятого года Екатерина Гарбузова напечатала большую статью в газете «Молодой Коммунар», которая называлась: «Я на свидание ходил с двумя гранатами».

– Опять война, – ворчу недовольно.

– Никуда от неё не денешься, – Ирина Шмелёва протяжно вздыхает, – та война и соединила нас.

– Кому – война, кому – мать родная, – неудачно шучу и тут же извиняюсь за бестактную неуместность.

– Да, чего – там. – Продолжает Ирина. – От тех контуженных солдат, которых Валерка отправил к нам в медсанбат на «вертушке», а сам остался на боевых, от их бессвязного лепета я почему-то подумала о самом страшном. И самой сестре-анестезистке пришлось срочно оказывать реанимационную помощь – приводить в чувство, в рабочее состояние. И – сразу к операционному столу: раненым-то нет никакого дела о твоих личных проблемах. Всё правильно, так и должно быть – каждый делает своё дело.

– И напоследок, – ненавязчиво обращаюсь к супругам-афганцам Шмелёвым.

Они оба сразу же понимают намёк и в два голоса в унисон заканчивают нашу беседу:

– Конечно, в сентябре вместе с нашей дочерью Юлей ждём тебя на нашу «серебряную».

– Честь имею!

Апрель 2009 года,

Тула.

ЧЕЛОВЕК ПРЕДПОЛАГАЕТ

Ямполь Павел Петрович,

родился 24.05.1958

в городе Коммунарске

Луганской области

Украинской ССР –

умер 03.12.2019

в Туле.

Ямполь (Корогодина) Нина Васильевна,

родилась 03.09.1956

в городе Ясногорске

Тульской области.

Пашу Ямполя в армию призвали через два месяца после окончания в марте 1977 года Старобельского медицинского училища. И, несмотря на то, что ему выпала честь служить в элитных войсках (51-й гвардейский парашютно-десантный Краснознамённый ордена Суворова 3-й степени полк 106-й гвардейской воздушно-десантной Краснознамённой ордена Кутузова 2-й степени дивизии), он свою судьбу с армией по большому счёту и не связывал. Два года фельдшером в медицинском пункте полка и – на дембель.

Но… Но человек-то только предполагает…

…В медицинском пункте полка среди ночи раздался тревожный звонок: для ребёнка, доставленного с тяжёлой травмой в «Семашко», срочно нужна свежая донорская кровь. Необходимое количество солдат – а кто может, кроме военных, по тревоге обеспечить умирающего ребёнка кровью? – собрано у штаба полка. В эту ночь было моё дежурство по медицинскому пункту и, ни на секунду не раздумывая, с солдатами, готовыми безвозмездно сдать кровь, посылаю дежурного фельдшера гвардии сержанта Павла Ямполя. Кстати, у него была та же группа крови, и он вместе со всеми оказался спасителем того ребёнка, вернее оказалась спасительницей и его в том числе свежая донорская кровь. Вот в этот-то самый момент и решилась дальнейшая судьба Ямполя. В реанимационном отделении, где требовалась кровь, медицинской сестрой-анестезисткой работала Нина Корогодина. То, да сё: знакомство, обмен телефонами, обещание встретиться в ближайшее увольнении.

Через год после начала службы Ямполь подписывает контракт, становится гвардии прапорщиком медицинской службы и продолжает служить фельдшером в медицинском пункте полка. Ещё через год в 1979 году Нина и Павел становятся супругами Ямполь и, естественно, остаются в Туле.

– Представляешь, Алексеич, – вздыхает Павел при нашей встрече, – у жены – тридцать лет выслуги, из них 15 лет в армии, плюс выполнение программы парашютных прыжков и… 3,5 (???) тысячи рублей пенсии.

Что на это ответить? Это в Союзе военные могли на пенсию жить – не тужить, горя-нужды не испытывать.

Краткая биографическая справка.

Оба супруга Ямполь уволились из рядов Российской Армии с должности начальника аптеки:

– Павел – в 1997 году;

– Нина – в 2004 году.

– Вдобавок, – продолжает гвардии старший прапорщик медицинской службы в отставке, – все наши сбережения и те, что остались от Югославии (в Югославию Павел отправился – как один из лучших фельдшеров ВДВ – в составе первого миротворческого батальона в 1992 году, а Нина, выполняя обязанности начальника аптеки, служила в составе миротворческих сил в 1999–2000 годах: примеч. автора.) пошли на выплату половинной стоимости квартиры. Хотя, как впоследствии выяснилось, всю сумму за наши квартиры – не одних нас так «обули» – должно было платить Министерство обороны. Это я так – констатирую факты, отнюдь не жалуюсь. Что нужно человеку? Хороший дом, хорошая семья…

– Паш, – перебиваю его, – и хорошие внуки или внучки.

– А то ж!

Март 2011 года,

Тула.

« назад