Автор этого рассказа — полковник в отставке Вячеслав Михайлович Подшибякин, мой хороший знакомый. Незаменимый человек в Тульской городской афганской ветеранской организации, готовый всегда прийти на помощь своим товарищам. А потому, что он сотрудничает со многими газетами и журналами, то я попросил его написать о себе самому — флаг, то есть перо,— ему в руки.

Выпускник Минского суворовского военного училища, Бакинского военного общекомандного училища, Военного Краснознаменного института Министерства обороны. В 1983—1985 годах — начальник отделения спецпропаганды 40-й армии. Принимал участие в арабо-израильской войне (октябрь 1973 года), боевых действиях в Афганистане(1983—1985) и Эфиопии (1989—1990), нормализации обстановки в «горячих точках» Закавказья (Сумгаит, Нагорный Карабах, Баку).

БУДЕМ ЖИВЫ!

Как-то вечером у меня в квартире зазвонил телефон. Трубку взяла жена (у нее всегда в это время «пятиминутка» с подругами). Через секунду протянула трубку мне:

— Тебя. Из Москвы. Блохин. Говорит, твой одноклассник по суворовскому училищу.

Я схватил трубку:

— Саша, привет!

— Старик, в следующее воскресенье быть в Москве на юбилее у Володи Фетисова, ему исполняется 60 лет.

«Старик» — это не фамильярность, а мой, так сказать, псевдоним в суворовском училище. Однажды кто-то из одноклассников позаимствовал у меня без спроса журнал «Юность» с повестью Валентина Пикуля «Мальчики с бантиками» о школе юнг на Соловецких островах. Журнал мне по великому блату, как активному читателю, всего на один вечер дали в училищной библиотеке. Обнаружив после ужина пропажу, я имел неосторожность заорать на всю спальню: «Ребята, где моя «Юность»! На что тут же получил ехидный ответ: «В стенах суворовского училища, старик». Так в 11 лет я стал для моих друзей «стариком».

За праздничным столом нас, бывших суворовцев 1-го взвода 7-ой роты, собралось всего несколько человек. Жизнь разбросала моих одноклассников по всей России, странам ближнего и дальнего зарубежья. У каждого своя судьба, своя дорога.

Стал академиком РАЕН, доктором технических наук, генеральным директором одного из академических научных центров Саша Блохин. Закончил службу генерал-лейтенантом, начальником управления РЭБ Генштаба ВС РФ Валера Володин. Блестящую карьеру военного дипломата сделал полковник ГРУ Юра Куликов. Вырос до ответственного работника правительства Москвы Игорь Федюнин. Нашел себя на партийном поприще в партии «Родина» (ныне «Справедливая Россия») Женя Игумнов. Хорошо известен в Москве в кругу специалистов в области металлов и сплавов директор крупного предприятия Женя Ваганов. Издал сборник стихов наш «инженер человеческих душ», поэт и переводчик Володя Елисеев.

Выпили за юбиляра, ведущего конструктора научно-конструкторского бюро «Искра» Володю Фетисова. Почтили память ушедших из жизни одноклассников — туляка Витю Монахова, москвичей братьев-близнецов Васю и Николая Сычевых, Олега Восселя, Толика Селезнева.

От меня потребовали объяснений, куда я исчез после окончания суворовского училища. Рассказал, что окончил Бакинское ВОКУ, служил в Закавказском военном округе сначала в Джульфе — командиром отдельного разведвзвода полка, потом — заместителем командира отдельной разведроты 75-ой мотострелковой дивизии в Нахичевани на советско-иранской границе. В 1970 году поступил на японское отделение спецфакультета Военного института МО СССР. После окончания — Дальневосточный и Забайкальский военные округа, Афганистан, Главное командование войск Южного направления, Эфиопия.

В конце вечера Саша Блохин достал гранки своих еще неизданных мемуаров. Во вступительной статье и подписях под фотографиями фамилии всех ныне покойных (моя — в том числе) взяты в черные траурные рамки.

— Извини, старик, тебя мы явно поспешили похоронить.

Слухи о моей гибели появлялись неоднократно. Впервые это случилось еще во время арабо-израильской войны в октябре 1973 года. Тогда всех слушателей старших курсов ВИМО привлекли для полетов в качестве радистов-бортпереводчиков на самолетах ВТА в Сирию и Египет. Меня направили в Тульский полк ВТА. До моих одноклассников дошел слух о том, что самолет, на котором я летал, не то сбит израильской авиацией, не то загорелся над Средиземным морем и судьба его экипажа неизвестна.

Действительно, в Сирии при посадке в аэропорту Дамаска один из наших самолетов попал под налет авиации Израиля. Ракеты «Шрайк» с израильского истребителя поразили кабину самолета. Были ранены правый пилот и штурман. Экипаж был эвакуирован.

Мы в это время летели в Каир с ракетами для ЗРК египетских ПВО. Над Средиземным морем на нашем самолете вышел из строя один из четырех двигателей. При его отключении техник самолета допустил грубую ошибку, в результате которой была нарушена работа всех навигационных приборов. Командир принял решение возвращаться на аэродром подскока в Венгрии. Вслепую сделал разворот и взял обратный курс. Мне приказал запросить в аэропортах на острове Крит, в Афинах и Бриндизи возможность аварийной посадки. Услышав наш «Мэй Дей» (SOS по международному коду радиопереговоров в авиации), американцы немедленно подняли c авианосца, находящегося в Средиземном море, два истребителя. Дальше мы долго летели крыло в крыло с «почетным эскортом». Время от времени американские летчики демонстрировали нам наличие ракет «воздух-воздух» на своих самолетах.

Комиссия Главного командования ВВС признала решение и действия командира соответствующими сложившейся в момент возможной аварии обстановке, а содержание моих радиопереговоров со службами воздушного контроля государств-членов НАТО правильным. Командир получил орден Красного Знамени, остальные члены экипажа (я в том числе) медали «За боевые заслуги».

— Старик, о том, что ты потом воевал в Афганистане, погиб и посмертно представлен к званию Героя Советского Союза, я лично читал в какой-то центральной газете,— спросил юбиляр Володя Фетисов.

— Очевидно, речь идет о статье в газете «Труд» ее специального корреспондента Ю. Дмитриева. Меня прикрепили к нему от политотдела 40-й армии во время его командировки в Кабул летом 1984 года. До этого еще в 1983 году по указанию командующего армией генерал-лейтенанта В. Ермакова я успел поработать в качестве переводчика и консультанта с корреспондентом американской газеты «Дэйли уорлд» Майклом Дэвидоу — первым иностранным журналистом, которому официально была предоставлена возможность посетить ОКСВА.

Ю. Дмитриева интересовали особенности нашей работы с населением, но не столько в плане укрепления афгано-советской дружбы (об этом много тогда писали советские газеты), а в ходе боевых действий. В качестве примера я рассказал ему о боевой операции в провинции Лагман осенью 1983 года. Тогда наши и афганские войска зажали в одном из ущелий крупную банду. Душманы оказались в безвыходном положении: с фронта и на господствующих высотах — «шурави», в тылу — зона проживания нуристанских племен. Нуристанцы, по преданию потомки воинов Александра Македонского, закончившего здесь в 320 г. до н. э. свои завоевательные походы, сохраняли во время войны в Афганистане позицию вооруженного нейтралитета. В случае вторжения на их земли с одинаковым успехом били как душманов, так и правительственные войска. Поэтому здесь банды сопротивлялись с отчаянием смертников. К тому же они загнали в пещеры население всех близлежащих кишлаков и прикрывались женщинами, стариками и детьми как живым щитом.

Я с оперативной группой спецпропаганды 40-й армии получил задачу вывести из района боевых действий местное население. Направили в предполагаемые места его нахождения агитаторов из числа активистов НДПА. Наши звуковещательные станции работали непосредственно в боевых порядках пехоты. Распространяли с вертолетов листовки с призывом к мирным жителям покинуть места боев. Наконец, на наши позиции вышел местный мулла. Наверное, никогда не забуду: маленький, горбатенький, совершенно седой старичок с лиловым носом бульбочкой. У нас такими рисуют в детских книжках гномиков.

Мулла рассказал, что местные жители в пещерах слышат сообщения наших звуковещательных станций, читают листовки, верят им. Но боятся выходить, опасаются, что в них начнут стрелять. Договорились, что в определенное время советские войска прекратят стрельбу на один час. Установили сигнал оповещения об этом — три зеленые ракеты. Определили «коридоры безопасности» для выхода мирного населения и пункты сбора. Дали возможность мулле обратиться через звуковещательную станцию к душманам с призывом последовать примеру «шурави». Мулла попросил у нас три часа, чтобы он мог добраться до пещер.

Продолжался ожесточенный бой. Работала наша артиллерия, вертолеты огневой поддержки. Наносились бомбоштурмовые удары авиацией. В назначенный час в небо взвились три сигнальные ракеты. С нашей стороны все стихло. Душманы еще продолжали стрелять. Истекло 15 минут, полчаса. И вдруг словно прорвало плотину — по «коридорам безопасности» хлынула толпа женщин, стариков, детей. В пунктах сбора мы насчитали около трехсот человек. Прекратила сопротивление и часть душманов.

В ходе этой боевой операции совершил свой подвиг разведчик из 108-ой мотострелковой дивизии сержант Николай Анфиногенов. Прикрывая вынужденный отход своих товарищей, он подорвал гранатой себя и окруживших его душманов. За свой подвиг он был представлен к званию Героя Советского Союза (посмертно). Обо всем этом я рассказал Ю. Дмитриеву.

— А другие боевые операции у тебя были? — спросил Женя Ваганов.

— Как-то подсчитал: за двадцать два месяца пребывания в Афганистане я всего два месяца находился в пункте постоянной дислокации штаба 40-й армии. Все остальное время — на боевых действиях. В моем активе 14 армейских операций, 28 боевых вылетов на залистование в районы с неподавленным ПВО. Командование 40‑й армии направляло меня, как начальника отделения спецпропаганды, на самые сложные операции: в Герате, под Кандагаром, Джелалабадом, Митерламом, ГЭС Суруби, Газни, Гардезом, ущельях Панджшер, Искаполь, Тора-Бура, Ургун, «зеленой зоне» Чарикара, провинциях Пактия, Пактика, проводку колонн на Файзабад и Ургун. Оставшиеся месяцы — агитрейды в окрестностях Кабула. К тому же, в 1984 году в 40-й армии для работы среди населения было развернуто 14 агитотрядов в дивизиях, бригадах, отдельных полках, а также средневолновая радиостанция большой мощности. Все это нужно было разместить, ввести в строй, организовать их работу. За операцию в Панджшере я был награжден орденом «Красной звезды».

— А какая операция запомнилась больше всего?

— Операция по деблокированию крепости Ургун на границе с Пакистаном. Она проводилась в первых числах января 1984 года по просьбе руководства ДРА. Руководил операцией начальник штаба 40-й армии генерал-майор А. И. Сергеев. Накануне операции мы вместе с министром ДРА по делам народностей Лайеком встретились со старейшинами проживающего здесь племени джадран, одного из самых воинственных в Афганистане. В ходе переговоров со старейшинами удалось убедить их в необходимости сохранения нейтралитета. Среди душманов проводилась активная спецпропаганда, местным жителям была оказана материальная помощь.

У меня до сих пор остались в памяти три эпизода этой операции. Первый — выдвижение. По дороге из Гардеза на Ургун вышли на перевал. Кругом заснеженные сопки, сосны, ели, совсем как у нас на Дальнем Востока. Единственное отличие — на каждом километре сожженные БТР, БРДМ, КАМАЗы. Свидетельство того, что проводки колонн на Ургун все годы афганской войны сопровождались сильным сопротивлением душманов, которые получали непрерывное подкрепление из Пакистана. Второй — само ущелье. Во время второй англо-афганской войны в 1840 году здесь была полностью разгромлена группировка войск англичан. Уцелел только военврач, которому чудом удалось добраться до английских войск в Джелалабаде. На всем протяжении — нависшие над дорогой скалы, постоянные доклады из отрядов обеспечения движения о выявленных местах установки мин и фугасов, случаях подрыва. В районах Малые и Большие Шаторы завязались ожесточенные бои с душманами. Здесь совершил свой подвиг летчик майор Рубан. При нанесении бомбоштурмового удара его самолет был подбит из ПЗРК. Он направил свой самолет на позиции душманов. Был представлен к званию Героя Советского Союза (посмертно). Третий — встреча наших войск в крепости Ургун, блокированной душманами почти полгода. Население и личный состав 14-го погранполка ДРА восторженно встречали нас как освободителей. За эту операции я был награжден одной из высших наград ДРА — орденом Красного Знамени.

Закончился наш вечер воспоминаний признанием Саши Блохина:

— Старик, накануне 40-летия нашего выпуска в 2004 году мы сделали последнюю попытку разыскать тебя. Вспомнили, что твой старший брат работал в Госкомитете по науке и технике СССР. Решили, что ты мог тоже осесть в Москве. В базе данных МГТС нашли более семидесяти В. М. Подшибякиных. Я начал обзванивать их. На четвертом телефонном номере ответила пожилая женщина. Сказала, что ее сын, Подшибякин Вячеслав Михайлович, кстати, тоже полковник, умер несколько месяцев назад. Назвала кладбище в Подмосковье, где он похоронен. По своим делам я недавно был в том районе, заскочил на кладбище. В дирекции мне назвали номер могилы, сошелся и год рождения. Навестить саму могилу я не успел, шел сильный дождь. Решил, приедем потом с ребятами. Так в моих мемуарах появилась черная рамка на твоей фамилии. Поэтому сообщение из Международной ассоциации суворовских, нахимовских и кадетских объединений «Кадетское братство» о том, что ты разыскиваешь меня, вызвало у меня в буквальном смысле шок. Предлагаю в связи со счастливым завершением всей этой эпопеи тост: «Будем живы!».

Постскриптум:

Небольшая зарисовка.

«ИСТОРИЯ ОДНОЙ ФРТОГРАФИИ.

Это был один из самых счастливых дней в семье Героя Советского Союза майора Михаила Яковлевича Подшибякина и его супруги Марии Павловны.

Лето 1957 года, Западная Белоруссия, город Гродно.

После долгой разлуки собралась вся семья. С полигона на границе Белоруссии и Литвы вырвался на несколько дней Михаил Яковлевич. Из своих суворовских училищ приехали на каникулы дети. Старший Володя — из Воронежа (16 лет на фотографии), Саша — из Ленинграда, Слава — из Тулы. Больше всех радовался младшенький, Юрочка; ему осенью идти в первый класс и ему не терпелось посоветоваться с братьями, в какое суворовское училище поступать через три-четыре года. Михаил Яковлевич предложил сфотографироваться всей семьей.

Веселой гурьбой они ввалились в фотоателье. Старый поляк-фотограф долго рассаживал их, обращаясь к Марии Павловне «пани», к Михаилу Яковлевичу — «пан Герой», к старшим детям — «паночки маленькие офицеры», а к Юре — «прелестный паненочек». Подставлял какие-то скамеечки, переставлял с места на место лампы освещения. Мужчин попросил снять «фуражечки», но, увидя, обритую «под Котовского» голову Михаила Яковлевича и подстриженные по суворовской моде наголо три детских головы, замахал руками, сказав, что в фуражках будет солиднее. Потом скрылся под черным покрывалом, накрывавшее его старинный фотоаппарат на треноге. Долго крутил правой рукой объектив, а левой делал замысловатые пассы. Наконец торжественно произнес: «Увага!», что все поняли как: «Внимание!», снял колпачок с объектива и через мгновение вернул его на место. Вся процедура заняла полчаса. Впереди и у взрослых, и у детей была целая жизнь...».

Вячеслав ПОДШИБЯКИН, полковник в отставке, начинавший обучение в Тульском суворовском военном училище, продолживший учиться в Московском суворовском военном училище, окончивший Минское суворовское военное училище.

У моего друга Славки Подшибякина, земля ему — пухом,— отец — Герой Советского Союза. Я счел нужным в память и об отце, и о сыне — он не возражал бы — привести на страницах этой книги краткую биографию Михаила Яковлевича Подшибякина — отца суворовца Вячеслава Подшибякина.

Итак:

ПОДШИБЯКИН Михаил Яковлевич.

Родился 05.06.1916 в деревне Малая Шишовка (ныне — Воловского района Тульской области) — умер 20.07.1967 в городе Богородицке Тульской области.

Герой Советского Союза (03.06.1944), медаль № 3898.

Из крестьянской семьи. Образование неполное среднее. Работал бухгалтером в колхозе. В рядах Красной Армии с 1937 года. В 1939 году окончил КУКС. Участник советско-финляндской войны 1939—1940 годов.

На фронтах Великой Отечественной войны с апреля 1942 года.

Командир батареи 45-мм пушек 372-го стрелкового полка (218-я стрелковая дивизия, 47-я армия, Воронежский фронт) старший лейтенант Подшибякин отличился 29.09.1943. Батарея в боях за удержание плацдарма на правом берегу Днепра у села Пекари (Каневский район Черкасской области, Украина) участвовала в отражении многочисленных вражеских контратак, подбила 3 танка. Оставшись один из расчета, продолжал сражаться и подбил танк.

Выдержки из Наградного листа на представление к медали «За отвагу» командира батареи ОИПТА 51 ОСБр старшего лейтенанта ПОДШИБЯКИНА Михаила Яковлевича:

«...Старший лейтенант ПОДШИБЯКИН М. Я. работает в отдельном истребительном противотанковом дивизионе с января 1942 года в должности командира взвода; проявил себя на фронте с немецко-фашистскими захватчиками мужественным, решительным мастером своего дела. В результате чего взвод, которым командует тов. ПОДШИБЯКИН, прямой наводкой из 45-мм пушек в районе Новороссийска и горы Мысхако уничтожил до 210 солдат и офицеров противника; уничтожил и подавил 2 пулеметно-огневых точки; подавил огонь 2-х 47-мм пушек, разрушил 6 блиндажей и ДЗОТов противника, одну кухню, подбил один средний немецкий танк и одну бронемашину.

За это представляется к правительственной награде — медали «За отвагу».

Командир ОИПТА майор Иванов. 1943 год».

Указ Президиума Верховного Совета СССР от 3 июня 1944 года: за мужество, отвагу и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, старшему лейтенанту Подшибякину Михаилу Яковлевичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 3898).

После войны продолжал службу в армии. В 1946 году окончил Высшую офицерскую артиллерийскую школу. С 1960 года майор Подшибякин — в запасе. Жил и работал в городе Богородицке Тульской области.

Награжден орденами Ленина, Красной Звезды (3), медалями.

« назад